— И все-таки я не хотел делать это исправление. Если бы леди Глэдия хотела забыть, все было бы просто и без риска, но она с силой и злобой желала знать об этом деле. Ей досадно, что она не сыграла в нем большой роли. Поэтому я вынужден был рвать связки солидной интенсивности.
— Это было необходимо, друг Жискар.
— Однако возможность причинения вреда в этом случае все-таки была. Если представить связующие силы в виде тонкого эластичного шнура — хилая аналогия, но другой не придумано, — тогда обычно торможения, с которыми я имею дело, так тонки, что исчезают при моем прикосновении. Но мощная связующая сила щелкает и отскакивает, когда рвется, и отскочивший конец может ударить подругам, совершенно не относящимся сюда связующим силам, ударить и захлестнуть, безмерно усилив их. В этом случае человеческие эмоции и отношения могут неожиданно измениться, и это почти наверняка приведет к вреду.
— У тебя впечатление, что ты повредил леди, друг Жискар?
— Думаю, что нет. Я был исключительно осторожен, я работал все то время, пока мы разговаривали. Спасибо, что ты позаботился принять на себя главный удар в разговоре и сумел не попасться между правдой и полуправдой. Но, несмотря на это, на всю свою осторожность, я пошел на риск, и меня удручало, что я сознательно рисковал. Это было так близко к нарушению Первого Закона, что требовало от меня исключительных усилий. Я уверен, что не был бы способен сделать это, если бы…
— Да, друг Жискар?
— если бы ты не разъяснил мне свой взгляд на Нулевой Закон.
— Значит, ты принимаешь его?
— Нет, я не могу. А ты можешь? Встав лицом к лицу с возможностью нанести вред индивидуальному человеческому существу или допустив, чтобы ему был причинен вред, можешь ли ты допустить этот вред во имя абстрактного человечества? Подумай?
— Я не уверен, — сказал Дэниел.
Голос у него дрожал. Он сделал паузу и продолжил с усилием:
— Мог бы. Только лишь концепция подталкивает меня… и тебя. Она помогла тебе рискнуть внести исправление в мозг леди Глэдии.
— Да, это верно, — согласился Жискар, — и чем больше мы думаем о Нулевом Законе, тем больше он подталкивает нас. Интересно, может ли он сделать это в особо крайнем случае? Может ли он помочь нам пойти на риск, более широкий, чем мы обычно рискуем?
— И все-таки я убежден в ценности Нулевого Закона, друг Жискар.
— Наверное, и я был бы убежден, если бы мог определить, что мы понимаем под „человечеством“.
Помолчав Дэниел сказал:
— Разве ты не принял Нулевой Закон недавно, когда остановил роботов мадам Василии и стер из ее мозга знания о твоих умственных способностях?
— Нет, друг Дэниел, не совсем так. Я пытался принять его, но не по-настоящему.
— Однако твои действия…
— Они были продиктованы комбинацией мотивов. Ты говорил мне о своей концепции Нулевого Закона, и она показалась мне имеющей некоторую ценность, но недостаточную, чтобы зачеркнуть Первый Закон или даже зачеркнуть использование Второго Закона в приказах мадам Василии. Затем, когда ты обратил мое внимание на приложение Второго Закона к психоистории, я почувствовал, что сила позитронной мотивации становится выше, но все-таки не настолько высокой, чтобы перешагнуть через Первый Закон или даже сильный Второй Закон.
— Но ты свалил мадам Василию, — прошептал Дэниел.
— Когда она приказала роботам демонтировать тебя, друг Дэниел, и показала явные эмоции удовольствия, беспокойство о тебе, добавленное к тому, что уже сделала концепция Нулевого Закона, вытеснило Второй Закон и стало соперничать с Первым. Комбинация Нулевого Закона, психоистории, моей преданности леди Глэдии и твоей беды продиктовала мне действия.
— Моя беда вряд ли могла воздействовать на тебя, друг Жискар. Я всего лишь робот. Она могла повлиять на мои собственные действия по Третьему Закону, но не на твои. Ты без колебаний уничтожил надзирательницу на Солярии и мог бы наблюдать над моим уничтожением каких-либо действий с твоей стороны.
— Да, друг Дэниел, и обычно так и было. Однако твое упоминание о Нулевом Законе уменьшило интенсивность Первого Закона до ненормально низкой цены. Необходимость спасти тебя была достаточной, чтобы отринуть все остатки Первого Закона, и я действовал соответственно.
— Нет, друг Жискар. Перспектива вреда для робота вовсе не могла волновать тебя. Она ни в коем случае не могла бы способствовать нарушению Первого Закона, разве что ослабить его действие.
— Как ни странно, друг Дэниел, но я знаю, как это получилось. Может, потому, что, как я заметил, твоя манера мыслить все больше напоминает человеческую, но в тот момент, когда роботы направились к тебе, а леди Василия излучала дикую радость, мои позитронные пути реформировались аномальным образом. В тот момент я думал о тебе, как о человеке и действовал соответственно.
— Это было неправильно.
— Я знаю. И все-таки, если бы это случилось снова, я уверен, что появилось бы снова тоже аномальное изменение.
— Очень странно, — сказал Дэниел, — но, слушая тебя, я чувствовал, что ты поступил правильно. Случись обратная ситуация, я почти убежден, что тоже думал бы о тебе как о человеке.
Дэниел медленно и нерешительно протянул руку. Жискар неуверенно посмотрел на нее и также медленно протянул свою. Их пальцы встретились, и мало-помалу роботы пожали друг другу руки, как настоящие друзья, как они и называли один другого.
Глэдия огляделась, скрывая любопытство. Она впервые была в каюте ДЖ Каюта была заметно роскошнее, чем новая, предназначенная для нее. Экран был более тщательной отделки, была тут сложная система ламп и контактов, которая, как подумала Глэдия, служила Д.Ж. для связи со всем кораблем.
— Я почти не видела вас после отъезда с Авроры, Диджи, — сказала она.
— Польщен, что вы заметили это.
И ухмыльнулся:
— Сказать по правде, Глэдия, я это тоже заметил. Вы выпадаете из целиком мужской команды.
— Не слишком лестная причина, чтобы скучать по мне. Дэниел и Жискар тоже выпадают. Вы и по ним соскучились?
Д.Ж. оглянулся:
— Я так мало скучаю по ним, что только сейчас заметил их отсутствие. Где они?
— В моей каюте. По-моему, глупо таскать их с собой в ограниченном пространстве корабля. Они, похоже, даже рады были предоставить мне свободу, и это удивило меня. Впрочем, нет, если подумать. Ведь я довольно резко приказала им оставаться.
— Не странно ли это? Аврорцы никогда не ходят без своих роботов. Я уже это усвоил.
— Ну и что же? Когда я впервые приехала на Аврору, я научилась переносить реальное присутствие людей, поскольку солярианское воспитание не подготовило меня к этому. Научиться быть временами без своих роботов, когда я среди поселенцев, будет, вероятно, менее трудно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
